От него остались, пожалуй, самые яркие (и тяжёлые) впечатления - от местной бедности, на фоне которой мы, советские командировочные, страшно экономившие каждый валютный доллар, выглядели невероятными богатеями. Там мы останавливались в двух местах - в городе Анциранана (довольно крупный порт на северной оконечности) и какое-то мелкое местечко, названия которого я уже не помню. За нами на берегу ходили дети дошкольного возраста, с пухлыми животами и сигаретами во рту (в основном чтобы заглушить голод), и клянчили ещё покурить или поесть. Но при этом в самых трущобах мы чувствовали себя безопасно (не то что потом, скажем, в бразильских фавелах) - или это был просто русский пофигизм.
Мы выносили им с корабельной кухни еду прямо в котле - на которую (какие-нибудь макароны) они набрасывались и хватали прямо руками. А по вечерам к кораблю подходили девочки, на вид лет 11-13, которых приводили мальчишки примерно такого же возраста (такое впечатление что их собственные братья), и предлагали "джиг-джиг". Причём не за деньги, а за несколько банок консервов или что-нибудь в этом роде (у советских моряков в тропических странах бойкий обмен на местные товары вообще обычно шёл за консервы, зубную пасту, мыло, и даже ложки-вилки с кухни).
Маврикий был существенно побогаче - довольно грязный, но по крайней мере без голодных детей. Там мы заготавливали на пляже на мелководье кораллы чуть ли не промышленным способом - выламывали их из воды и тащили на берег. Местные смотрели широко раскрытыми глазами, но не пытались мешать. Ка мы сами представляли межды собой - выглядело это со стороны примерно так: "представь себе, приезжает в тайгу целая орава черномазых, и начинает возбуждённо таскать из леса ветки, сосновые шишки - вот так мы должны выглядеть в глазах местных".
Жывые кораллы, которые мы таскали из воды, покрыты вонючей грязно-зелёной слизью (собственно живым слоем). Чтобы они превратились в белоснежнную красоту, их нужно несколько дней вымачивать в пресной воде, а потом промывать мощной струёй воды (мы использовали корабельный пожарный кран). После Маврикия, когда каждый член экспедиции наломал себе десятки килограммов кораллов, все ёмкости было заняты под их вымачивание - не оставалось ни одной свободной кастрюли или котелка на кухне. И тут нас угораздило залезть в при-антарктические "ревущие сороковые", где мы меряли температуру и солёность воды. Мы тут же попали в жуткий шторм. Огромный корбль раскачивался с амплитудой в 35 градусов туда-сюда. С полок падали любые незакреплённые предметы, в том числе спящие члены экпседиции. По нижней палубе катались волны (не просто забрызгивали её, а именно катались туда-сюда, сметая любые плохо закреплённые предметы). Вся вонючая коралловая вода расплескалась равномерно по всему кораблю. Запахи стояли такие что... впрочем, всё равно это было замечательное время.
А на Сейшелах было прекрасное, чистое море (в котором мы ныряли и собирали в основном ракушки, а не кораллы), пальмы и горы в середине островов. А то что Варламову поставили в качестве визы в паспорт (то что он называет "жопа в стрингах") это такой местный кокосовый орех, являющийся символом страны. Выглядит он примерно так:
Вот здесь ещё много.
Ещё там запомнились здоровые спящие пауки, висящие прямо над головой на деревьях на центральной улице. Примерно вот такие. Говорят, они не ядовитые. А вот ядовитые ракушки встречались, стреляющие отравленным жалом из конуса - но у нас никто не пострадал.