Вот например, скучающий недоучившийся интеллигент Ольшанский, выдал несколько текстов о его новом (из часто меняющихся) пристрастий: теперь это американские неоконы, у которых "есть драйв":
Вообще, я сильно изменил свои впечатления об американской политике в последнее время.
Мои безусловные кумиры теперь - конечно, неоконсерваторы.
Это, что называется, "наши люди" на 100%.
Читаю сейчас, кстати, "Историю марксистского социализма в США" Дэниэла Белла с нежным посвящением Ирвингу Кристолу.
А вот в статье в РЖ по этому поводу -
http://russ.ru/comments/102548475 - отличнейший пассаж -
"В Штатах долгое время то ли в шутку, то ли в всерьез обсуждали, есть ли в кабинете Вульфовица тайная панель, скрывающая от глаз непосвященных портрет Льва Давыдовича Троцкого".
Сейчас вообще там пошла волна о необходимости "реалистической политики". Это - крайне неправильно.
"Реалистическая политика", как правило, приводит к поражениям, потому что она - оправдание отступления.
И значит, инициативу перехватят другие.
Так что да здравствует журнал Weekly Standart! http://www.livejournal.com/users/olshansky/800002.html
Вряд ли, наверное, приходится сомневаться в том что Ольшанский бы с удовольствием бежал "вместе с силой" задрав штаны и визжал "Ату его!" видя как эта сила мочит какого-нибудь лежачего, с бахвальстаом комара из анекдота: "За рекой слона били, и я ему два пинка дал".
Как некоторые шибко провинциальные модницы которым приходится одеваться по глянцевым журналам двухлетней давности, Ольшанский уверен что у его вновь любимых неоконов именно сейчас сила и драйв имеется. В этом он может, увы, серьёзно ошибаться.
Дело в том что разума лишаются раньше чем силы. На государственном уровне это проявляется в том что всякая мировая держава проходит в своей эволюции несколько стадий, от подъёма до падения, но из-за такого смещения фаз обязательно бывает период самолюбования, когда сила ещё есть, и ей кажется что так будет всегда. И что все её по прежнему любят, хотя это становится всё больше нашёптыванием на ухо профессиональными льстецами за ожидаемое вознаграждение. Более гладко и лапидарно я это сформулировал по английски в статье в Экзайле:
Every empire passes through several stages, slouching inexorably towards its expiration date. There are many variations, but generally it moves according to the following stages: rape and pillage, freshness and dynamism, power and might, arrogance, stupidity, decline and collapse. Today's Bushlandia is not near collapse yet. It is past arrogance, and well into the stupidity domain.
В этом смысле "наступательная политика" может быть признаком не обязательно настоящего драйва, а полицейского (скорее даже бандитского) охранительства. "Наступательная политика" у империи может в наибольшей степени проявляться в двух фазах: во первых, в начальной стадии - агрессивность молодого забияки. Во-вторых - ближе к закату, когда полицейская сила как раз ещё близка к максимуму, как и самомнение, но среди окружающих уважения уже не вызывает. Это напоминает такого крутого рэкетира, который крепко и почти без проблем держал целый район, а теперь начал всех мочить поскольку подданные начинают чувствовать слабину и при первой возможности стремятся выйти из под покровительства. И, в конце концов, делают это.
Посмотрим на первые две декады послевоенного времени (с 1945-го). Наступающей стороной был Советский Союз. Несмотря на то что он был страшно разорён войной, и экономическая мощь была во много раз меньше по сравнению с мощью Америки и Запада в целом, в СССР было несравненно больше драйва и динамизма. Мировая политика во многом развивалась по советской повестке дня. Крушение колониальной системы, присоединение к "мировому социалистическому содружеству" или "курс на социалистическую ориентацию" десятков стран мира. Самими возбуждающими воображение достижениями науки были ракетные технологии и освоение космоса - в чём СССР лидировал до конца 60-х годов. Многие социальные инновации - массовая ликвидация неграмотности в странах третьего мира, пятилетнее планирование экономики, правящая партия "нового типа" взамен традиционной аристократии и колониального бюрокартического аппарата - были взяты на вооружение даже многими странами далеко не близкими Советскому Союзу - от арабских режимов до Сингапура.
А Запад находился в обороне, с гораздо меньшей харизмой. Но при этом происходило восстановление сил после двух мировых войн и Великой Депрессии, экономика бурно развивалась - происходила очень важная социальная трансформация, особенно в США - массовое строительство автомагистралей, субурбанизация, становление "общества потребления". При этом общество было весьма консервативным, патерналистким - в большей степени чем в начале 20-го века. Во второй половине 60-х годов эта схема исчерпала себя в обоих системах. СССР начал вползать в глубокий системный кризис, экономический рост сильно замедлился, харизма на мировой арене стала стремительно падать. Для поддержки дружественных режимов всё больше требовалась либо материальная заинтересованность дибо полицейские методы. Запад при этом тоже входил в штормовую полосу - демонстрации 60-х, хиппи, наркотики и декаденство, крушение Бреттон-Вудской системы, нефтяной кризис и стагфляция, поражение во Вьетнаме. Но это стало "вторичным системным кризисом", который не привёл к революционным потрясениям и затяжным войнам. К началу 80-х западное общество начало оправляться - на основе новых производительных сил (информационной революции) и новых политических подходов (реформы Рейгана-Тэтчер). Для Советского Союза дело было гораздо серьёзней. После почти 20 лет стагнации, попытки реформ привели к полному крушению системы (кроме Китая и Вьетнама), и весьма острому экономическому кризису.
К начале и середине 90-х авторитет США и западной системы в целом был непререкаемым. Казалось что окончание "холодной войны" разрешило большинство застарелых спорных проблем и конфликтов - от десятков затяжных войн в Африке и Азии, Центральной Америки, до израильско-палестинского, почти везде начинались "мирные процессы", кроме ряда войн в Югослави и на окраинах бывшего СССР, казавшихся досадным недоразумением и пережитками социалистической системы. Экономика почти во всех "новых рыночных странах" реформировалась под "мудрым руководством" МВФ и Мирового Банка. "Вашингтонский Консенсус" - сама фраза подтверждала мысль о "единственном и верном" учении, о том что альтернативы практически не существует.
И вот прошло десять или пятнадцать лет, мы в новом тысячелетии. Картина опять изменилась. "Вашингтонский Консенсус" лежит в руинах. Его следствием стало множество финансовых кризисов в странах "emerging markets". Два самых крупных из них - в России и Аргентине - закончились крупномасштабными дефолтами и сменой политического и экономического курса. Причём, в обоих случаях новый курс оказывается гораздо успешнее - в России продолжается вот уже 7 лет экономического роста с темпами около 6.5%, в Аргентине, после резкого спада в 2002-м - три года роста с темпами более 8% в год. Европа находится в стагнации, интеграционный процесс в глубоком кризисе. Израилско-Палестинское примирение закончилось коллапсом. В Америке ещё продолжается довольно устойчивый рост, но он достигается растущим дефицитом и долгами и подстёгиванием государственных расходов. Технический прогресс резко замедлился.
От непререкаемого престижа США в 90-е осталась бледная тень. Навязывание своей политики у большинства стран вызывает откровенную усмешку. Полицейские методы терпят провал. За каких-то два года военная машина из почти магического ореола непобедимости превратилась в посмешище - не в силах справиться в Ираке с плохо организованной партизанщиной.
Так что персонажам подобым Ольшанскому, пожалуй не стоит торопиться запрыгивать на разгоняющийся поезд - сначала неплохо бы узнать куда он идёт. А то колёса истории не раз прокатывались по таким плюгавым интеллигентам, увлечённо бегущим за самым большим паровозом.