На нашем факультете были собраны вместе всякие науки о Земле и планетах - от астрономов до геофизиков и даже геологов с молотками, а так же метеорологов, океанологов, атмосферных физиков и пр. Всё это существовало в Green Building, самом высоком здании на кампусе, в 18 этажей, с верхних окон которого было замечательно
Естественно очередные выходки заколдованных лифтов были постоянными предметами шуточек и пересудов их посетителей, и в лифтах как правило происходили беседы на разные темы. Одним из обитателей нашего здания, с которым я часто пересекался в лифте, был невзрачного вида гражданин средних лет, одетых в какой-то потрёпанный прикид. В отличии от других, он практически всегда молчал, а если что-то произносил, то тихим извиняющимся голосом. Он выходил на этаже химии атмосферы. Я мало что понимал в этой области и не ходил к ним на семинары, и практически никого не знал там. Мне этот человек казался скромным теническим работником - ну там, следящим за чистотой пробирик, заказывающим реагенты по каталогу, и т.д.
Как-то раз, в осений день 1995 года, на входе в наше здание висел разукрашенный воздушными шариками и мишурой плакат извещающий о том что профессор нашего факультета Марио Молина только что получил Нобелевскую премию по химии. После обеда для всего факультета состоялась пьянка с фуршетом, поздравительными речами и мексиканскими музыкантами в прикольных сомбреро. Только там я узнал, наконец что лауреатом этого года был как раз тот самый скромный молчун с которым я часто пересекался в лифте. Премия была присуждена за исследование процесса уменьшающейся озоновой дыры и роли в этом процессе фреонов и других газов.
Надо сказать, года за три до того нечто подобное уже случилось со мной у нас же на факультете. После приглашённой лекции на тему хаотической динамики и применения подобных моделей для атмосферы и океана, я разговорился с докладчиком в и ещё несколькими слушателями. Мы что-то бурно обсуждали по теме. Среди присутствующих был один очень старый джентльмен, напомнивший мне пенсионера-вахтёра, всю жизь немало закладывающего за воротник. Он внимательно слушал мои разглагольствования о хаосе и математических моделях, но лицо его выражало полное непонимание. "Дедок, чего ты тут делаешь, не рубишь же по теме ни хрена", подумал я про себя.
Через несколько дней я встретил его вновь и узнал имя этого старичка. Это был Эдвард Лоренц, один из основателей "теории хаоса" и автор такиж широко используемых терминов как "странный атрактор" и "эффект бабочки". Его кабинет располагался как раз над моим, на этаж выше. Уупс...