В Праге отец провёл несколько месяцев. При этом жил на частной квартире в семье местных бургеров (не знаю насколько типичной была такая ситуация). Отношения с хозяевами дома были очень хорошие: он рассказывал (и показывал фотографии) как любил гулять в парке с их маленькими детьми, двумя сёстрами лет трёх или четырёх, которые держали его за палец по причине малого роста. Чехи называли его "пан Кратов", что звучало совсем по-местному.
Но это было в самом конце войны. А начал он её добровольцем, сразу попав в пекло Курской дуги. Отец говорил что для новобранцев самые страшные первые два или три боя. Если выживешь - гораздо больше вероятность пережить и всю войну. Его не призывали потому что у него почти не видел один глаз - от детской травмы с ружьём и какими-то экспериментами с порохом. Но при этом он прекрасно стрелял, проведя на охоте почти всё молодость в маленьком городке под Свердловском (кажется Камышлове). Уже после войны получил звание мастер спорта по стендовой стрельбе, даже попадал в сборную РСФСР.
На войне был два раза ранен - один раз в ногу, другой раз - в живот. Это был удивительный случай, который он описывал в подробностях. Осколок снаряда попал в ремень, в то место где он сложен аж в три раза, пробил эти три слоя и застрял в животе. Отец говорил что было не столько больно, сколько пронзительное ощущение что жизнь уходит из тела. Раны в живот очень часто были смертельными. Но вдруг, проведя по ране рукой, он нащупал что осколок остался совсем неглубоко. Он тут же, грязными руками расковырял рану и смог вытащить осколок. И сразу появилась какая-то уверенность что будет жить. Когда санитары добрались до него, он размахивал этим осколком в руке и кричал: "Живой, живой!". Повезло. Всё вскоре зажило, оставив только заметный шрам.
Отец, конечно, рассказывал множество фронтовых историй. Один случай мне особенно запомнился - его рассказывал не только он, но и другие его однополчане на встречах ветеранов, куда он брал меня с собой. Его корпус состоял в основном из КВ - "тяжёлых танков прорыва". В конце войны они совершли рейды по немецким тылам, заходили в глубь на 100-200 километров, и нередко брали небольшие города с запада, сея панику среди оставшихся них немецких частей. Потом возвращались назад прямо через линию фронта. Однажды, возвращаясь после очередного такого рейда, у одного из танков закончилось горючее прямо у немецких окопов, которые нужно было быстро пересечь и добраться до находившихся совсем рядом своих. Танк остановился и был тут же подбит, сразу загорелся. Двое, кажется, погибли сразу. Но командир экипажа сумел вылезти и вытащить оставшегося, раненого бойца. Держа его на руках, он пошёл прямо через немeцкие окопы, перешагнув чуть ли не через головы их солдат. Все окружающие немцы высунулись из окопов и смотрели на него, совершенно обалдев. И никто не стрелял! Так он и прошёл, медленно, с раненым на руках, несколько сотен метров до своих, и немцы и наши выставились наружу и смотрели на него, почти в тишине.
Вот такая история. Но в целом, конечно, насчёт войны у него, как и у других фронтовиков, иллюзий не было. Он говорил что всех тех, кто дослужился до звания генерала, нужно расстреливать. Потому что генералы, в любой армии и в любой стране, неизбежно хотят войны - не со зла, а просто профессия такая. А ужаснее войны ничего не бывает.
Отец умер в 1993, в возрасте 78 лет - сердце сдало в конце концов, после нескольких инфарктов. Жаль я далеко не всё запомнил что он рассказывал...
